Наконец, когда все
сроки прошли, а терпение Алкмены иссякло,
подошло время родов.
Царица сидела в
купальне. Свежие струи омывали ее тело,
бурунчиками пенясь вокруг огромного живота.
- Когда это кончится?
- плаксиво пожаловалась царица старой
прислужнице.
Чем меньше времени оставалось до разрешения от бремени, тем более портился характер царицы. Лежа по ночам без сна, Алкмена сама удивлялась, откуда вдруг эти непредсказуемые приступы ярости, сменяющиеся тихими слезами. Вкус ее изменился совершенно. Царица, никогда, даже в детстве, не любившая сладкое, теперь съедала горы фруктов, и не могла насытиться.
- У тебя будут крепкие первенцы! - утешали ее прислужницы, опасливо поглядывая на живот, горой возвышавшийся, отчего царица казалась ниже ростом и удивительно безобразной.
Алкмена даже супругу старалась не попадаться на глаза, проводя дни в увитой диким виноградом и плетями розовых кустов беседке.
Зевс, сделавшись невидимым, часто украдкой навещал любимую, но показываться не хотел, боясь разгневать вездесущую Геру. Великий бог богов не хотел, чтобы роженица случайно споткнулась о метнувшуюся под ноги лисицу или испугалась клубка змей на дне корзины со сливами. Гера была способна на мелкое пакостничество, в котором ее потом никто не смог бы уличить.
Не то, чтобы Зевс потерял интерес к супруге или с веками меньше ее любил. Но однообразие надоедает даже в еде, а Зевс был мужчиной, и был не в силах бороться против своего естества.
Но столько мужества и преданности проявила Алкмена, так хороша была земная женщина, что Зевс не мог, не сумел преодолеть очарование, не удовлетворив свою страсть.
Он с нетерпением ожидал увидеть своего сына: лишь богам было ведомо, что лишь один из близнецов, которых принесет Алкмена, сын Амфитриона.
Второй младенец, плод любви бога богов и земной царицы, каким он будет?
Первый вскрик предродовых болей Алкмены на светлом Олимпе встретили приветственными криками. Зевс, восседавший на золотом троне, поднял кубок за здравие матери и младенцев.
Гера кусала губы. Никогда она не видела, чтобы бог богов так сиял счастьем, ожидая рождения своих законных детей.
Лютая ненависть, дремавшая свернувшейся змеей в сердце Геры, проснулась и высунула черное жало.
А пир богов продолжался. Владыка мира Зевс поднял кубок, призывая к вниманию.
- Сейчас там, на подвластной нам земле, родится мой сын! - начал Зевс. - И дам я ему власть над Грецией, и будет он моим любимым детищем!
Черная кровь прихлынула к голове Геры. Снести такую обиду было не в силах оскорбленной богини. Гера выступила вперед, холодом обдавая супруга.
- Тише! Тише! Супруга Зевса хочет говорить! - пронеслось среди богов.
- Слушаю тебя, о Гера! - задиристо вздернул курчавый подбородок Зевс.
Гера собралась с мыслями, хмуря брови.
- О великий Зевс! Что проку в словах, сказанных за кубком вина! Так дай нерушимую клятву, что тот, кто родится в сей день и час, тот станет владыкой Греции, и все герои будут повиноваться ему!
Гера напряженно ждала ответа.
- Клянусь! - с улыбкой отвечал Зевс, осушая золотой кубок.
Никто не заметил притаившуюся в углу хитрую обманщицу Ату, мгновенно накинувшую на бога Зевса невидимую сеть обмана и лжи. Не заметил великий властителин небес подвоха, продолжая празднество в ожидании добрых вестей с земли.
А Гера, обернувшись волчицей, быстрее ветра неслась к далеким Микенам. Там, во дворце, у выложенного мрамором бассейна с фонтаном забавлялась с ручным рысенком аргосская царица. Жена персеида Cфенела дразнила звереныша привязанным к веревке пучком шерсти. Рысенок прыгал на игрушку, смешно выставляя коготки и, промахнувшись, шлепался на пол.
Суеверная прислужница покачала головой:
- Не дело, царица, затеяла! Как ты мучаешь бессловестную тварь, так будут мучить твоего ребенка, как только он родится.
Царица смутилась. Беременность давалась ей легко, и царица порой забывала, что женщине, ждущей дитя, не следует делать многое из того, что может быть неугодно богам и отразиться на будущей судьбе ребенка.
- Брысь! - спихнула царица рысенка с колен.
Вышла из дворца и, миновав оранжереи, углубилась в парк. Деревья благосклонно дарили сень, чуть слышно пришептывая. Буйство цветов и красок радовало сердце. Царица прикорнула у высокого вяза и неприметно для себя задремала.
Колючая изгородь, охранявшая парк мириадами шипов и иголок раздалась, пропуская крупноголовую волчицу, и смыкаясь там, где зверь оставил след.
Волчица приблизилась к беременной женщине, потягивая носом воздух. Ее желтые злые глаза сверкали лютой яростью. Ровная, густая шерсть вздыбилась на холке. Волчица зарычала, оскалив клыки.
В тот момент, когда царица открыла глаза, просыпаясь, волчица прыгнула, целясь в горло. Женщина закричала, прикрываясь руками. Что-то оборвалось у нее в середине. Короткая резкая боль пронзила тело, отдаваясь в пояснице. Царица на мгновение потеряла сознание. Свет померк, теряя очертания мира.
Когда боль отступила, женщина с трудом открыла глаза. Волчицы, привидевшейся ей, не было и в помине. А в раскинутых ногах мяукал только что покинувший материнское ложе младенец. Царица зубами перекусила пуповину, подняла царевича и обернула свое дитя краем окровавленного хитона.
Гера, скинув звериную шкуру, самодовольно усмехнулась: дело было сделано, и ей не терпелось первой рассказать весть Зевсу. Только что, без сроков и времени, явился на свет царевич Эврисфей, по величайшему повелению Зевса, властитель над всеми потомками Персея. Правда, бог богов об этом еще не догадывался.
А тем временем в Фивах отдыхала Алкмена. Внезапно родовые схватки, разрывающие тело, прекратились. Боль отступила, сменившись усталостью и покоем. Лоб женщины, усеянный бисеринками пота, прислужницы обтерли смоченным в холодной воде куском ткани.
- Алкмена! - почудился роженице призыв бога богов.
- Алкмена! - раздался вторящий насмешливый женский хохот.
Внезапно страшная судорога прошла по животу роженицы. Алкмена закричала, цепляясь руками за шерсть покрывавшей ложе шкуры и выдирая клочья косматого меха.
- Мальчик! - удовлетворенно подняла в воздух младенца повитуха. - Будет героем, ишь, какой здоровенький!
Следом из материнского лона выскользнул близнец первенца. Но похвалы повитухи не удостоился.
Близнец первенца был, как все младенцы, маленький, скрюченный, безволосый, с прозрачно белесыми в заплесневелости материнского чрева ноготками. Багрово красная кожица, словно спеченная, придавала малышу вид земного червя, так извивались крохотные ручки и ножки.
Все взоры были прикованы к тому, кто родился первым. Ребенок мало походил на новорожденного. Казалось, он вот встанет на ножки и пойдет. Еще никому не доводилось видеть такого крупного и красивого младенца. У мальчика была молочно-белая кожа, соразмерное тельце и удивительно ясный взгляд без той мутноватости и пелены, с какой человек впервые вглядывается в окружающий мир.
Счастливая мать со слезами на глазах возблагодарила небеса за посланную милость.
Боги Олимпа с улыбкой взирали на роженицу и блинецов, один из которых был сыном Зевса.
И тут выступила Гера в минуту торжества осчастливленного божественного отца.
- Радуйся, бог богов! - презрительно скривилась богиня. - Сейчас родился тот, кому ты сам своей клятвой повелел быть в вечном услужении царевича Эврисфея, родившегося раньше твоего сына! Припомни, - мстительно добавила Гера, - именно тому, кто родится первым, ты даровал власть над Грецией и ее героями!
Потемнело лицо Громовержца. Встал Зевс с золотого трона. Примолкли боги. Стихла золотая кифара Орфея. Страшен Зевс в гневе, но не изменить данную клятву. Заюлила богиня обмана Ата, чуя, что не кончится добром ее злая проделка. Лишь Гера праздновала победу, величественная, гордая и прекрасная.
Не смог Зевс выдержать мстительный взгляд супруги и обрушил гнев на ту, кто был повинен в его опрометчивом заблуждении. Золотым посохом ткнул Громовержец Ату. Не удержалась богиня на ногах и упала со светлого Олимпа на землю.
Зевс проводил ее взглядом, напутствовав:
- Недостойной место среди недостойных! Жить тебе, богиня, среди людей и смертным морочить голову злым обманом, сея вражду! Но ни любви, ни почета не видеть тебе! Каждый при встрече с тобой, богиня лжи, будет презрительно отворачиваться и лишь самые мерзкие и подлые будут твоими почитателями, - так молвил Зевс.
Краска стыда прилила к лицу богини Геры - это ее повелением Ата строила козни Зевсу, но, готовая сама нести любое наказание, чувствуя себя в своем праве супруги Зевса, Гера не ожидала, что гнев Громовержца обернется против простой исполнительницы воли богини.
- О Гера! - сурово молвил супруг, обратившись к богине, - верю, ты не со зла, а из ревности устроила это пакостное дело! Пусть будет так! Мой сын совершит много подвигов, которые обессмертят его имя! Он пройдет через все испытания и, когда он заслужит славу бессмертных, ты сама признаешь его первенство над всеми героями и примешь его в сонм богов! И будет имя ему Геракл, что значит «прославленный герой»!
Гера промолчала, потупив взор: она хотела унизить Зевса, заставив его сына служить слабому и презренному царю Эврисфею. Но таковы мужчины: узнав, какую судьбу предначертали Гераклу мойры, Зевс был удовлетворен. Какой отец не захочет, чтобы его сын в бесстрашных сражениях и славных подвигах доказал, что он не по праву рождения, а по собственным качествам достоин быть признанным героем?
Младенцев обмыли и завернули в дорогие ткани. Алкмена уснула, лишь убедившись, что ее сыновья накормлены и спокойны. Амфитрион долго стоял над колыбелью, разглядывая своих детей.
Тщеславные мысли бродили в его голове. Мальчики вырастут, он обучит их всему, что умеет сам. И поведет сыновей в военный поход. И в ужасе будут разбегаться враги при виде Амфитриона и его славных сыновей.
- Я назову одного из вас Алкидом, а другого - Ификлом! Вы будете двумя половинками одного яблока и принесете мне славу, богатства и почести!